Ближе к концу 2015 года мы с Бараком и девочками полетели на Гавайи, чтобы провести Рождество, как всегда делали, в большом арендованном доме с широкими окнами на пляж, в окружении наших старых друзей и семьи. Как все последние шесть лет, мы нашли время, чтобы посетить военнослужащих и их семьи на близлежащей базе морской пехоты. И, как и всегда, отпуск Барака получился лишь частичным – едва ли отпуском, на самом деле. Барак отвечал на телефонные звонки, посещал ежедневные совещания и консультировался со штатом советников, помощников и спичрайтеров, расположившихся в соседнем отеле. Это заставило меня задуматься, сможет ли Барак полностью расслабиться, когда придет время, и найдет ли вообще хоть кто-нибудь из нас способ отпустить все это. Интересно, каково будет наконец-то отправиться куда-нибудь без парня с «ядерным чемоданчиком»?
Пусть я и позволяла себе немного помечтать, но все же не могла представить, чем все закончится.
Мы вернулись в Вашингтон к началу нашего последнего года в Белом доме, и часы теперь всерьез начали обратный отсчет. Я запустила длинную серию «последних» мероприятий. Последний Губернаторский бал, последнее «Катание пасхальных яиц», последний Ужин корреспондентов Белого дома. Мы с Бараком нанесли последний государственный визит в Соединенное Королевство: он включал в себя встречу с нашей подругой – королевой.
Барак всегда испытывал особую нежность к королеве Елизавете, она напоминала ему его строгую бабушку Тут. Я лично поражалась ее эффективности, мастерству, выкованным из необходимости всю жизнь постоянно быть на глазах у широкой общественности. Несколькими годами ранее мы с Бараком приветствовали гостей вместе с королевой и принцем Филиппом. Я ошеломленно наблюдала, как королева проносится мимо людей с быстрыми вежливыми приветствиями, не оставляющими места для последующего разговора, в то время как Барак общался с дружелюбной развязностью, почти поощряя болтовню и подолгу отвечая на вопросы, тем самым нарушая порядок церемонии. После стольких лет со дня нашей встречи я все еще была вынуждена его поторапливать.
В апреле 2016 года мы вдвоем вылетели на вертолете из резиденции американского посла в Лондоне в Виндзорский дворец в сельской местности к западу от города. Сотрудники сообщили, что королева и принц Филипп планируют встретить нас, а затем лично отвезти обратно в замок на обед. Как всегда, нас проинформировали о протоколе заранее: мы должны официально поприветствовать членов королевской семьи, прежде чем сесть в автомобиль. Я должна разместиться впереди, рядом с девяносточетырехлетним принцем Филиппом, который ведет машину, а Барак – рядом с королевой на заднем сиденье.
Впервые за восемь с лишним лет нашу машину вел кто-то кроме агента секретной службы, и никого из агентов даже не было с нами в машине. Это представляло для СБ такую же важность, как соблюдение протокола – для сотрудников, отвечающих за наши передвижения и взаимодействия, следящих за тем, чтобы каждая мелочь была правильно истолкована и все прошло гладко.
Однако, когда мы приземлились в поле на территории дворца и поздоровались, королева резко сорвала все планы, жестом пригласив меня присоединиться к ней на заднем сиденье «Ренджровера». Я замерла, пытаясь вспомнить, готовил ли кто-нибудь меня к этому сценарию. Что нужно сделать: согласиться или настоять, чтобы рядом с ней сидел Барак?
Королева сразу же заметила мои колебания. У нее их не было.
– Они что, дали вам какие-то инструкции на этот счет? – спросила она, отмахнувшись от всех этих церемоний. – Все это глупости. Садитесь, где хотите.
Торжественные напутственные речи для меня были важным, почти священным весенним ритуалом. Каждый год я выступала в старших школах и колледжах, которые обычно не приглашают известных ораторов. (Принстон и Гарвард, мне жаль, но вы прекрасно справляетесь без меня.) В 2015 году я вернулась в Саутсайд Чикаго, чтобы произнести речь на выпускном в Королевской подготовительной школе, которую окончила бы Хадия Пендлтон, проживи она чуть дольше. В память о ней на церемонии стоял пустой стул, который одноклассники Хадии украсили подсолнухами и обтянули фиолетовой тканью.
В последний раунд напутственных речей в качестве первой леди я выступала в Государственном университете Джексона в Миссисипи – в еще одном исторически черном вузе, – пользуясь возможностью поговорить о стремлении к большему. Я выступала в Городском колледже Нью-Йорка[200] и подчеркнула важность этнического многообразия и иммиграции. И 26 мая, в день, когда Дональд Трамп стал единственным партийным кандидатом на пост президента от республиканцев, я в Нью-Мексико выступала перед классом коренных американских студентов, которые заканчивали небольшую среднюю школу-интернат и почти полным составом собирались поступать в колледжи. Чем глубже я погружалась в опыт первой леди, тем смелее становилась, тем честнее и прямее говорила о том, каково быть списанным со счетов из-за расы и пола. Я хотела дать молодым людям альтернативу ненависти, разгорающейся в новостях и политическом дискурсе, и повод для надежды.
Я постаралась передать одну важную мысль о себе и своем положении в мире. Я знала, что такое невидимость. Я была невидимкой. Я принадлежала к нескольким поколениям невидимок. Мне нравилось упоминать, что я праправнучка раба по имени Джим Робинсон, который, вероятно, похоронен в безымянной могиле где-то на плантации Южной Каролины. И, стоя за кафедрой перед студентами, думавшими о будущем, я старалась продемонстрировать им пример того, как можно стать видимым – хотя бы в некотором отношении.
Последняя церемония вручения дипломов пришлась на теплый июньский день, когда Малия заканчивала школу «Сидуэлл». Наша близкая подруга Элизабет Александер, поэтесса, написавшая стихотворение для первой инаугурации Барака, произносила речь перед классом, значит, мы с Бараком могли просто сесть и отдаться чувствам. Я гордилась Малией, которая вскоре должна была отправиться в Европу, чтобы отдохнуть там несколько недель с друзьями. После годового перерыва она поступит в Гарвард. Я гордилась Сашей, которой в тот день исполнилось пятнадцать. Она уже отсчитывала часы до концерта Бейонсе, куда собиралась вместо вечеринки по случаю дня рождения. Бо́льшую часть лета она проведет на Мартас-Винъярд, в семье своих друзей, пока мы с Бараком не приедем на каникулы. Она найдет там новых друзей и первую работу в маленьком кафе. Я гордилась своей матерью, которая сидела рядом на солнышке, в черном платье и туфлях на каблуках. Она выдержала жизнь в Белом доме и путешествия по миру вместе с нами, полностью оставшись при этом самой собой.
Я гордилась всеми нами за то, что уже почти было сделано.
Барак сидел рядом на складном стуле. У него на глазах выступили слезы, когда он смотрел, как Малия пересекает сцену за дипломом. Я знала, что он устал. Три дня назад он произнес надгробную речь в честь друга из юридической школы, работавшего на него в Белом доме. Два дня спустя в гей-клубе в Орландо, штат Флорида, открыл огонь очередной экстремист, убив сорок девять человек и ранив еще пятьдесят три. Работа Барака ни на минуту не становилась легче.
